Т-26 (ЛТ)

[AleFed]

http://papercraft.mybb.ru/uploads/000a/82/08/5901-1-f.jpg

Т-26

Легкий танк

 
Разработчик: КГ В.А.Гинзбурга
Год начала работ: 1931
Год выпуска первого прототипа: 1931
Серийный выпуск танков Т-26 продолжался до 1941 г. На вооружении танковых частей РККА танки Т-26 оставались до конца войны.
 
История человечества знает немало примеров, когда талантливые, одаренные люди или выдающиеся идеи и изобретения получали признание во всем мире, за исключением собственной родины. Поразительно, но факт — даже история бронетанковой техники изобилует подобными ситуациями. Один из таких примеров — судьба английского танка Vickers-Armstrong Мк.Е, более известного под названием "Виккерс" 6-тонный.
Он был создан в инициативном порядке фирмой «Виккерс-Армстронг» в 1930 году в трех вариантах: двухбашенном (А), однобашенном (В) и в варианте танка-истребителя (С). Первый вооружался двумя пулеметами Vickers калибра 7,7 мм с водяным охлаждением, второй— 47-мм пушкой, а третий, внешне походивший на двухбашенный вариант, дополнительно вооружался двумя 37-мм пушками, которые размещались в лобовом и кормовом листах корпуса. Впрочем, танк-истребитель предполагалось изготавливать только по специальному заказу покупателей.
Ни один из трех вариантов не вызвал никакого интереса у британских военных. И это неудивительно! Машина не вписывалась в классификацию танков, принятую в Великобритании. С самого начала «Виккерс 6-тонный» предназначался для продажи странам «второго мира» («третьего мира» тогда еще не существовало), под которыми подразумевались государства Восточной Европы, включая СССР, немногочисленные независимые государства Азии, а также страны Латинской Америки. Расчет руководства фирмы оказался верным. Одними из первых танком заинтересовались СССР и Польша.
Советская закупочная комиссия, возглавляемая И.А.Халепским — начальником недавно созданного Управления механизации и моторизации РККА, 28 мая 1930 года заключила контракт с английской фирмой Vickers на производство для СССР 15 двухбашенных танков "Виккерс" 6-тонный. Первый танк был отгружен заказчику 22 октября 1930 года, а последний — 4 июля 1931-го. В сборке этих танков принимали участие и советские специалисты. В частности, в июле 1930 года на заводе Vickers работал инженер Н.Шитиков. Каждая изготовленная в Англии боевая машина обошлась Советскому Союзу в 42 тыс.руб. (в ценах 1931 года). Для сравнения скажем, что сделанный в августе того же года «основной танк сопровождения» Т-19 стоил свыше 96 тыс.руб. Кроме того, танк В-26 (такое обозначение получили в СССР английские машины) был проще в изготовлении и эксплуатации, а также обладал лучшей подвижностью. Все эти обстоятельства и предопределили выбор УММ РККА. Работы по Т-19 были свернуты, а все силы брошены на освоение серийного производства В-26.
Однако первоначально речь не шла о стопроцентном воспроизведении британского прототипа. Так, 16 — 17 января 1931 года состоялось заседание комиссии под председательством начальника технического управления УММ РККА Г.Г.Бокиса, на котором были выданы два технических задания на проектирование танков сопровождения пехоты с использованием удачных конструктивных решений В-26.
Конструкторская группа С.А.Гинзбурга занялась разработкой синтезированного варианта — боевой машины, получившей название Т-19 «улучшенный», с использованием узлов и агрегатов как Т-19, так и В-26. Для него создали новую коническую башню со спаренной установкой 37-мм пушки ПС-2 и пулемета ДТ. Эскизный проект танка был утвержден уже 26 января 1931 года. В заключении комиссии говорилось, что этот танк является не только более мощным, чем В-26, но и «более дешевым, а также простым в производстве, чем простое копирование уже неновой английской машины».
В свою очередь, ВАММ им. И.В.Сталина начала разработку «Танка малой мощности» (ТММ) в двух вариантах — ТММ-1 и ТММ-2. Корпус и компоновка ТММ-1, по сравнению с британским прототипом, были изменены в связи с установкой 6-цилиндрового американского двигателя «Геркулес» мощностью 95 л.с. вместо 4-цилиндрового английского Armstrong-Siddley. Место механика-водителя перенесли справа налево. Лобовую броню усилили до 15 — 20 мм, а в лобовом листе корпуса справа установили пулемет ДТ (первоначально предполагалась 37-мм пушка), который обслуживал четвертый член экипажа. Вооружение в башнях сохранилось как у британского образца—два пулемета Vickers с водяным охлаждением. Трансмиссия танка также была полностью заимствована у В-26.
Танк ТММ-2 помимо двигателя «Геркулес» оснастили улучшенной коробкой передач и механизмом поворота без бортовых фрикционов. В качестве третьей огневой точки в корпусе предполагалось установить скорострельный пулемет, но на изготовленном образце он отсутствовал. Впрочем, уже на ранней стадии проектирования целесообразность работы была взята под сомнение. На очередном заседании комиссии под председательством Г.Бокиса 23 января 1931 года против отечественных разработок неожиданно резко выступили представители заводов «Большевик» и ХПЗ К.К.Сиркен и Л.С.Владимиров. Свою позицию они мотивировали тем, что двигатель «Геркулес», которым помимо танков ТММ оснащался и Т-19 «улучшенный», усложнит выпуск танков. В этом плане двигатель В-26 казался им предпочтительнее. С мнением представителей промышленности согласились и представители Мобилизационного управления Красной Армии.
Следует отметить, что впоследствии эта точка зрения нашла свое подтверждение. В ходе испытаний танков ТММ-1 и ТММ-2 в первой половине 1932 года они не продемонстрировали никаких преимуществ перед В-26. Более того, коробка передач и механизм поворота ТММ-2 оказались даже хуже, чем у «Виккерса». Двигатель «Геркулес» из-за неудачного режима работы сильно перегревался, а маневренность танка заметно ухудшилась. В сентябре 1932 года все работы по этим машинам были прекращены.
Но вернемся к В-26. 13 февраля 1931 года постановлением Реввоенсовета СССР танк «Виккерс-26» приняли на вооружение Красной Армии под индексом Т-26. Его производство предполагалось развернуть на строящемся Челябинском тракторном заводе, затем на Сталинградском (тоже строящемся), причем на последнем планировалось создать специальный цех, способный выпускать в военное время до десяти тысяч танков в год. Но в итоге остановились на ленинградском заводе «Большевик» (бывший Обуховский завод), уже имевшем опыт танкостроения. Проектные работы по подготовке серийного производства, как, впрочем, и все дальнейшие работы по модернизации танка, проводились под руководством С.А.Гинзбурга.

В августе 1931 года Комитет Обороны принял постановление о программе танкостроения в условиях военного времени. В соответствии с ней в течение первого года войны заводы должны были выпустить 13 800 танков Т-26. Конечно же, это была явная утопия, как, впрочем, и план производства на 1931 год, спущенный заводу «Большевик», — 500 единиц. Уже в феврале его сократили до 300 единиц, с условием сдачи первого танка не позднее 1 мая. Но и это оказалось нереальным. Весной 1931 года шла лишь подготовка к серийному производству Т-26 по временной, или, как принято говорить сегодня, обходной технологии. Параллельно велась сборка двух эталонных машин. Рабочие чертежи в основном были закончены к 1 мая, а 16 июня утвердили технологический процесс. На заводе началось изготовление инструмента и оснастки для серийного производства.
Сборка первых десяти серийных Т-26, так называемой «установочной партии», с корпусами из неброневой стали завершилась летом 1931 года. Осенью из заводских корпусов начали выезжать уже полноценные серийные машины. Впрочем, полноценными они были только по внешнему виду. Несмотря на полное копирование почти всех узлов и агрегатов, механизмы танков, и в первую очередь двигатели, работали плохо. Для их изготовления требовалась более высокая культура производства, чем та, которая была в то время на советских заводах. Никак не желали подходить друг к другу цилиндры, поршни и кольца. Не ладилась термообработка коленчатых валов и траков, рассыпались прокладки, при пробных пусках из мотора уходило масло, ломались клапана...
Корпуса, поступавшие с Ижорского завода, имели большое количество сквозных трещин в броневых листах, особенно у отверстий под заклепочные или болтовые соединения. «Броневые» листы толщиной 10 мм пробивались винтовочной бронебойной пулей с дистанции 150 м (или даже 150 шагов).
Положение усугублялось еще и тем, что спешка с освоением выпуска танка неизбежно вела к кустарщине, которая процветала на заводе до 1934 года. Вполне естественным оказалось и то, что стоимость первых серийных Т-26 почти вдвое превышала таковую у «Виккерса» Мк.Е, тем более, что в танке еще использовалось большое количество импортных деталей и узлов.
К концу года на заводе скопился задел из 120 готовых танков Т-26, однако попытки сдать их полностью успехом не увенчались. После долгих проволочек заказчик согласился принять 88 танков, причем до половины (фактически — 35 шт.) — условно, так как их корпуса были изготовлены из простой стали. Кроме того, заводу предлагалось в ближайшее время провести на всех танках замену двигателей на новые, поскольку у большинства при работе в движении они издавали «множественные посторонние шумы и испытывали перебои».
Тем не менее, проанализировав итоги работы завода «Большевик» в 1931 году, Комитет Обороны программу выпуска в 1932 году 1600 танков не скорректировал. При этом заводу было разрешено вносить «изменения в конструкцию и методику изготовления танков, не снижающие их боевых качеств и способствующие увеличению выпуска». Кроме того, к производству бронекорпусов привлекались Кулебакский, Выксунский и Мариупольский заводы. К выпуску же двигателей предполагалось привлечь НАЗ (впоследствии ГАЗ) и АМО.
В феврале 1932 года на базе танкового производства завода «Большевик» был организован новый завод № 174. Его директором назначили К.К.Сиркена, а главным конструктором С.А.Гинзбурга.
Несмотря на все эти мероприятия, план 1932 года выполнить не удалось. Еще в апреле К.К.Сиркен докладывал, что отставание от графика сборки танков происходило главным образом по вине смежников, которые затягивали поставку узлов и агрегатов. Кроме того, последние были крайне низкого качества. По двигателям доля брака доходила до 88%, а по бронекорпусам —до 41%. В 1932 году завод №174 изготовил 1410 танков, предъявил к сдаче 1361, а войска приняли только 950. Подобная картина наблюдалась и в дальнейшем. Тем не менее, до второй половины 1941 года заводские цеха покинули 11 218 танков. Т-26 стал самой массовой боевой машиной Красной Армии в предвоенный период.

Прежде чем приступить к описанию модификаций танка Т-26, необходимо сказать несколько слов об особенностях обозначения советской бронетехники, в большинстве случаев никак эти модификации не выделявших. Так, танки Т-26 различных моделей, выпускавшиеся 10 лет, никаких буквенных индексов не получали. В документах армии и промышленности встречаются в основном два типа обозначений.
Первый — использован в приведенной выше таблице. В ней «двадцатьшестые» разбиты на «двухбашенные», «линейные» (т.е. однобашенные с 45-мм пушкой и без радиостанции), «радийные» (то же, что и «линейные», но с радиостанцией), «химические» (т.е. огнеметные, но это уже отдельная тема и не о них сейчас речь, как, впрочем, и о «саперных» или телетанках, обозначенных ТТ-ТУ).
Помимо классификации по числу башен и наличию радиостанции существовала классификация и по второму типу внешних признаков. Так, например, в документах и руководствах службы можно встретить такие обозначения, как «Танк Т-26 с цилиндрической башней», «Радиотанк Т-26 с цилиндрической башней», «Танк Т-26 с конической башней», «Танк Т-26 с конической башней и наклонной подбашенной коробкой» и т.д. Для облегчения распознавания той или иной модификации в литературе обычно используются обозначения типа: Т-26 образца 1933 года или Т-26 образца 1938 года. Эта довольно удобная система обозначений, но не имеющая ничего общего с официальной, и будет использоваться ниже.
 

Танк Т-26 образца 1931 года

 
С осени 1931 года на танках так называемой «второй серии» стали устанавливаться башни увеличенной высоты со смотровым окном. В крышке люка механика-водителя прорезали смотровую щель, но еще без стеклоблока триплекс.
С 1 марта 1932 года на Т-26 над коробом воздуховывода начали устанавливать специальный кожух, предохранявший от осадков, прежде всего — снега. Спустя месяц этот кожух стал выполняться как единое целое с коробом воздуховывода.
На танке устанавливался карбюраторный, 4-цилиндровый двигатель воздушного охлаждения Т-26, представлявший собой копию английского двигателя «Армстронг-Сиддлей». Цилиндры двигателя располагались горизонтально. Мощность двигателя — 90 л.с. при 2100 об/мин. Диаметр цилиндра — 120 мм, ход поршня— 146 мм. Степень сжатия—4,75 — 4,8. Справа от двигателя размещался топливный бак емкостью 182 л, а в кормовой части танка, за двигателем — масляный бак емкостью 27 л. В качестве топлива использовался очень качественный бензин 1-го сорта, так называемый «Грозненский», а в системе смазки — авиамасла ААС (летом) и АВ (зимой). На более низкосортных бензине и масле двигатель быстро выходил из строя.
Механическая трансмиссия состояла из однодискового главного фрикциона сухого трения, карданного вала, пятискоростной коробки передач, бортовых фрикционов, бортовых передач и ленточных тормозов, располагавшихся на корпусах бортовых фрикционов.
В ходовую часть применительно к одному борту входили восемь сдвоенных обрезиненных опорных катков диаметром 300 мм, сблокированных попарно в четыре балансирные тележки, подвешенные на листовых четвертьэллиптических рессорах, четыре обрезиненных поддерживающих катка диаметром 254 мм, направляющее колесо с кривошипным натяжным механизмом и ведущее колесо переднего расположения со съемными зубчатыми венцами (зацепление цевочное). Гусеницы шириной 260 мм изготавливались из хромоникелевой или марганцовистой стали.
Средств внешней связи на линейных танках не было. Для связи командира с механиком-водителем первоначально устанавливалась «звуковая труба», впоследствии замененная светосигнальным устройством.

В начале 1932 года встал вопрос об усилении вооружения Т-26, так как пулеметные машины не могли «поражать огневые точки неприятеля на большом расстоянии и обороняться от нападения вражеских танков-истребителей». В марте 1932 года на АНИОП прибыл танк Т-26, вместо правой башни которого была установлена малая орудийная башня опытного тяжелого танка Т-35-1, вооруженная 37-мм пушкой ПС-2. По окончании испытаний, давших удовлетворительные результаты, башню демонтировали и вернули на Т-35-1. В апреле того же года такие башни испытывались еще на двух танках Т-26.
Орудие ПС-2 имело для своего времени очень хорошие характеристики, но на вооружение РККА принято не было, так как ГАУ отдавало предпочтение немецкой 37-мм пушке «Рейнметалл». На основе последней была создана и принята на вооружение пушка Б-3(5К). По сравнению с ПС-2, Б-3 имела меньшие откат и размер казенника, что позволяло установить ее в штатную пулеметную башню Т-26 почти без переделок последней.
Однако завод № 8 им.Калинина не смог наладить выпуск пушек Б-3 в необходимых количествах. Их изготовление производилось без разработки технологического процесса, полукустарным путем. Заказ на 300 пушек, выданный в 1931 году, был выполнен только к концу лета 1933-го. Кроме того, с лета 1932 года все наличные орудия Б-3 передавались для вооружения танков БТ-2. Поэтому в правой пулеметной башне Т-26 устанавливалась 37-мм пушка ПС-1 (или «Гочкис-ПС»), хорошо освоенная промышленностью. Правда, выпуск этих орудий сворачивался, а их запас на складах оказался не столь велик, как ожидалось. Поэтому пришлось демонтировать пушки с передаваемых в ОСОАВИАХИМ или списываемых танков Т-18 и даже «Рено». Согласно плану перевооружения, пушки должны были устанавливаться на каждый пятый танк. В действительности же таких машин изготовили несколько больше: из 1627 двухбашенных танков, выпущенных в 1931—1933 годах, пушкой ПС-1 было вооружено около 450 машин.
В 1934 году с целью повышения огневой мощи двухбашенных танков в правой башне Т-26 в опытном порядке была установлена 76-мм динамо-реактивная пушка Курчевского. Испытания этой артсистемы, состоявшиеся в марте 1934 года, выявили как достоинства ее установки на танке, так и недостатки. Огневая мощь танка резко возросла, но пользоваться орудием было крайне неудобно. Особенно много неприятностей вызывало заряжание, которое можно было осуществить только во время коротких остановок. Кроме того, пороховые газы, отводившиеся назад, могли поразить пехоту, следовавшую за танком.
В марте 1932 года в Научно-испытательном институте связи началась работа по созданию специальных танковых средств связи. Уже в сентябре 1932 года первые 10 танков, оборудованные радиостанцией № 7Н, были переданы на испытания. На танках смонтировали по-ручневые антенны, стойки крепления которых располагались на надгусеничных полках. Антенный ввод находился в передней части крыши подбашенной коробки. Испытания прошли успешно и, как тогда говорили, «радийный танк», или «радиотанк управления» 1 января 1933 года был принят на вооружение. Однако серийное его производство развернуто не было по причине отсутствия серийного выпуска радиостанций.
 

Танк Т-26 образца 1933 года

 
В марте 1932 года на вооружение Красной Армии была принята 45-мм противотанковая пушка 19К, разработанная на заводе № 8. Вслед за ней спроектировали установку 19К в танк, которая получила название «45-мм танковая пушка обр. 1932 г.» и заводской индекс 20К. По сравнению с ПС-2, танковая пушка 20К имела ряд преимуществ. Несколько увеличилась бронепробиваемость бронебойными снарядами, резко возросла (с 0,645 кг до 2,15 кг) масса осколочного снаряда, а масса взрывчатого вещества в снаряде — с 22 г до 118 г. Наконец, была увеличена скорострельность за счет введения вертикального клинового полуавтоматического затвора. Правда, отладка полуавтоматики заняла около четырех лет, и первые серии пушек 20К выпускались с 1/4 автоматики, затем с полуавтоматикой на бронебойных и 1/4 автоматики на осколочно-фугасных снарядах, и только в 1935 году стали поступать пушки с отлаженной полуавтоматикой на всех типах боеприпасов.
В декабре 1932 года Комитет Обороны обязал НКТП выпускать танки Т-26 (начиная с машины с заводским номером 1601) с 45-мм пушкой. Под эту пушку, спаренную с пулеметом ДТ, для танков Т-26 и БТ-2 была спроектирована новая башня. Испытания стрельбой показали полную ее надежность. Производство башен под 45-мм пушку началось в конце 1932 года на двух заводах — Ижорском и Мариупольском. Первый выпускал башни усовершенствованного типа (сварные с большой нишей), а Мариупольский первые 230 башен изготовил по первому варианту (клепаные с малой нишей). Большинство клепаных башен было установлено на танки БТ-5 и лишь очень незначительное количество— на Т-26.
Корпус сварной башни имел форму цилиндра наружным диаметром 1320 мм с развитой кормовой нишей. Ниша имела овальную форму и служила противовесом пушки и одновременно местом для укладки боеприпасов или размещения радиостанции. В кормовом листе ниши находился люк с дверцей для демонтажа пушки. В нишах клепаных башен задняя стенка была глухая, без дверцы. В крыше башни имелся прямоугольный люк для посадки экипажа, закрывавшийся двумя крышками. Вооружение однобашенного танка состояло из 45-мм танковой пушки образца 1932 г. и спаренного с нею пулемета ДТ. Углы вертикального наведения находились в пределах от - 8° до +25°.
Пушка имела полуавтоматический затвор механического типа с электромагнитным и ручным спусками, корытообразную люльку, гидравлический тормоз отката, пружинный накатник и секторный подъемный механизм. Стрельба из пушки и пулемета производилась ножными спусками, педали которых располагались на подножке под правой ногой наводчика.
Прицельные приспособления спаренной установки состояли из двух оптических прицелов, танкового телескопического прицела ТОП обр. 1930 г. и танкового перископического панорамного прицела ПТ-1 обр. 1932 г.
Кроме того, пулемет имел свой открытый прицел и мог стрелять независимо от орудия. При независимой стрельбе из пулемета сектор обстрела по вертикали составлял ±4,5°.
Боекомплект состоял из 136 пушечных выстрелов (у танков с радиостанцией — 96 выстрелов) и 2898 патронов (46 магазинов).
Выстрелы были уложены в специальных ящиках, расположенных на полу, в левой части боевого отделения. В этих ящиках 54 выстрела располагались в индивидуальных гнездах вертикально в шесть рядов по 9 выстрелов. Сверху ящики закрывались откидными крышками, которые одновременно являлись и настилом пола боевого отделения.
Еще 30 выстрелов были уложены горизонтально в нише боевого отделения. Двенадцать выстрелов размещались в башне. Снаряды удерживались специальными захватами по шесть штук справа и слева от спаренной установки. Дополнительные 40 выстрелов у танков без радиостанции размещались в нише башни.
Пулеметные магазины (диски) укладывались в специальных железных ящиках на полу корпуса танка. Сверху ящики закрывались откидными крышками, которые вместе с крышками снарядных ящиков являлись общим настилом пола боевого отделения. В ящиках были размещены 40 дисков, еще 6 дисков располагались в специальном стеллаже на стенке башни с правой стороны.
Кроме основного пулемета, в танке перевозился запасной пулемет. Он размещался на специальных кронштейнах под настилом пола боевого отделения у левого борта танка.
Конструкция корпуса однобашенных танков ранних выпусков осталась практически без изменений, по сравнению с двухбашенными. Исключение составлял лишь подбашенный лист, на котором ближе к левому борту устанавливалась башня, а в задней части справа имелось вентиляционное отверстие, закрываемое крышкой.
Осенью 1933 года в верхнем наклон ном лобовом листе корпуса появился люк доступа к трансмиссии. Первоначально его крышка открывалась в сторону левого борта, а впоследствии — вверх против хода танка. При этом раз меры люка увеличились.
Уже в 1933 году на части танков начали устанавливать радиостанции 71-ТК-1, имевшие поручневые антенны. И если в первый год выпуска однобашенных Т-26 процент радиотанков был невелик (по-видимому, по причине отсутствия необходимого количества радиостанций), то в последующем он составил половину, а затем и превысил количество танков без радиостанций.
В 1934 году была усилена подвеска: толщину рессоры увеличили с 5,5 мм до 6 мм. Фару, крепившуюся неподвижно на вертикальном лобовом листе подбашенной коробки, перенесли на верхний наклонный лист, сделали откидной и в походном положении закрыли броневым колпаком. Сигнал перенесли с левого борта подбашенной коробки на ее лобовой лист.
С 1935 года на танках устанавливалась 45-мм пушка обр. 1934 г. На этой пушке полуавтоматика механического типа была заменена полуавтоматикой инерционного типа. Последняя работала полностью только при стрельбе бронебойными снарядами; при стрельбе осколочными — как четверть автоматики, т.е. открывание затвора и экстрактирование гильз производились вручную и при вкладывании очередного патрона в камору затвор закрывался автоматически. Это объясняется различными начальными скоростями бронебойного и осколочного снарядов.
Кроме того, пушка обр. 1934 г. отличалась от предыдущей конструкцией противооткатного устройства и подъемного механизма, был усилен клин затвора, проволоку ножного спуска заменили тросом, усилили крепление люльки с маской, внесли еще ряд небольших усовершенствований.
С 1935 года корпуса и башни танков стали изготавливать с использованием электросварки. Боекомплект пушки уменьшился до 122 выстрелов (у машин с радиостанцией — 82), была увеличена емкость топливного бака. Масса танка возросла до 9,6 т.

В 1936 году ввели съемный резиновый бандаж на опорных катках, изменили натяжной механизм и в нише башни установили второй пулемет ДТ. При этом боекомплект пушки сократился со 136 до 102 выстрелов (на танках без радиостанции), а масса танка возросла до 9,65 т. В 1937 году на части машин стали монтировать зенитные пулеметы ДТ на турельных установках П-40, а позже на более совершенных 56-У322Б. На пушке поставили две фары-прожектора так называемого «боевого света», ввели новое ВКУ-3 и переговорное устройство ТПУ-3. Двигатель форсировали, и его максимальная мощность возросла с 90 до 95 л.с. В 1937 году выпускались только радиотанки, причем с радиостанциями 71-ТК-З.
Боекомплект танков с радиостанцией достиг 147 выстрелов (107 у танков без рации) и 3087 патронов. Масса танка составила 9,75 т.
Корпус танка, по сравнению с машинами обр. 1933 г. последних выпусков, почти не подвергся изменениям. Лишь в днище боевого отделения был введен люк-лаз, а разборные жалюзи с прямыми планками над масляным радиатором заменили на сварные неразборные жалюзи с угловыми планками.
Вместо цилиндрической установили башню конической формы с 45-мм пушкой обр. 1934 г. В пушках выпуска 1937 и 1938 годов появился электрический затвор, обеспечивавший производство выстрела ударным способом и с помощью электротока. Пушки с электрозатвором оснащались телескопическим прицелом ТОП-1 (с 1938 года—ТОС), стабилизированным в вертикальной плоскости. В отличие от танков прежних выпусков, имевших один 182-литровый топливный бак, на машине поставили два таких бака емкостью 110 и 180 л, что позволило увеличить запас хода. Боевая масса составила 10,28 т.

Т-26 образца 1938-1939 гг.

К серьёзной модификации Т-26 приступили в 1937 г., когда был оценен первый опыт боёв в Испании. Как оказалось, “двадцать шестые” вполне могли справиться с любым танком противника, не говоря уже про танкетки типа CV 3\35, долгое время составлявших основу бронетанковых войск франкистов, но против огня малокалиберной ПТО броня Т-26 устоять не могла. В добавок советские танкисты получили возможность бегло ознакомиться с новыми французскими танками типа FCM-36 и Hotchkiss H-35, с мощной бронезащитой и наклонными бронелистами корпуса и башни. Ничего аналогичного в СССР в то время не было, если не считать экспериментов с легкими танками БТ-5 и целого ряда нереализованных проектов. Согласно программе модернизации Т-26, намеченной на 1937-1938 гг., инженерам предстояло оснастить танк двигателем мощностью 105-107 л.с., усиленной подвеской, более мощным бронированием с толщиной лобовых листов 20-22 мм и увеличенным боекомплектом до 204 снарядов и 58 пулеметных дисков. Сделать это оказалось легко только на бумаге.
В первую очередь возникли большие проблемы с форсированием бензинового двигателя Т-26, мощность которого была явно недостаточной. Рассмотренные варианты оснащения танка двигателями других типов поддержки не нашли, поскольку часть из них не годилась для установки в Т-26, в то время как другие ещё не прошли испытаний. Работы по модернизации силовой установки завершились только в 1938 г. Вторым слабым местом была подвеска танка, перешедшая от “виккерса” с минимальными изменениями. На момент начала производства она вполне выдерживала массу Т-26 первых серий выпуска, но после серии доработок подвеска оказалась явно перегруженной. Предложить что-либо новое промышленность тогда не могла и из этого положения пришлось выходить при помощи временной меры. Сохранив прежнюю конструкцию подвески в ней использовали более толстые пластины рессор. Это несколько увеличивало массу, но создавало запас прочности. Помимо этого, в ходовой части начали использовать бандажи из неопрена (синтетического каучука советского производства), траки из стали Гартфилда и закаленный ТВЧ пальцы гусеничных цепей.
Изменения также коснулись корпуса, который по проекту должен был получить наклонные бронелисты подбашенной коробки. Изготовить его к намеченному сроку не удалось, зато с новой башней конической формы проблем почти не возникло. В итоге опытный образец танка имел новую башню, двигатель и модифицированную ходовую часть вместе со старым корпусом.
На испытания модифицированный Т-26 поступил весной 1938 г. и показал довольно посредственные характеристики. Потяжелевший танк по-прежнему обладал слабой бронезащитой и недостаточной мощностью двигателя. Его скорость и проходимость, в виду использования узких гусениц старого образца, только ухудшились, а кроме того наблюдалось разрушение гусеничный цепей при больших перегрузках. К серийному производству он принят не был, но в 1938-1939 гг. была выпущена небольшая серия танков со стандартными корпусами и новыми башнями. В современной литературе их обозначают как Т-26 образца 1938 г.

Полностью процесс модернизации удалось довести лишь к середине 1939 г. На новых танках устанавливался штампованный лобовой щиток механика-водителя, а с 1940 г. ввели лобовые и кормовые листы подбашенной коробки толщиной 20 мм, выполненные из гомогенной стали. Двигатель все же оставили прежним, а вот вооружение усилили. На танке устанавливалась 45-мм пушка образца 1938 г. со стабилизированным прицелом ТОС и перископическим ПТ-1, с которой в общей установке был спарен 7,62-мм пулемет ДТ. Углы вертикального наведения составляли от -6° до +22°. Скорострельность орудия составляла 8 выстрелов в минуту при стрельбе на ходу. Запасной пулемет был изъят и на его месте разместили дополнительную боеукладку на 32 выстрела. Общий боезапас увеличился до 205 выстрелов и 3654 патронов.
В начале производства обновленные Т-26 оснащались башенным кормовым и зенитным пулеметом ДТ на туреле П-40, однако в скором времени от кормового пулемета отказались. Что касается зенитного ДТ, то он устанавливался далеко не на всех машинах. С 1939 г. с “линейных” танков начали снимать командирскую панораму ПТК и прицелы ТОС, так как с последними возникли большие трудности в освоении личным составом. Радиооборудование танка состояло из радиостанции 71-ТК-1 со штыревой антенной. Внутри связь обеспечивалась при помощи переговорного устройства ТПУ-3 на три абонента, но с 1940 г. его заменили на ТПУ-2 на два абонента (командира и водителя).
Для улучшения ремонтопригодности вышедших из строя резиновых бандажей опорных колес их крепление осуществлялось болтами вместо шпилек. После введения всех доработок масса танка выросла до 10250-10300 кг, что потребовало введения пятилистовых рессор подвески, вместо обычных трехлистовых. Тем не менее, ходовые качества Т-26 только ухудшились. Скорость теперь не превышала 30 км\ч, запас хода сократился до 200-225 км по шоссе и до 150-175 км по пересеченной местности.
И все же, танк был принят к серийному производству. По документам он проходил как Т-26-1, но сейчас за ним прочно закрепилось обозначение “Т-26 образца 1939 г.”

В 1940 году был проведен последний цикл изменений конструкции танка Т-26. На часть машин во время войны с Финляндией установили экраны. Цементированную броню подбашенной коробки толщиной 15 мм заменили на гомогенную толщиной 20 мм. Кроме того, ввели унифицированный смотровой прибор, новый погон башни и бакелетирование топливных баков. Масса Т-26 с экранами превысила уже 12 тонн.

Т-26М - последняя попытка[/size]

Ещё одна попытка “выжать всё” из конструкции Т-26 была предпринята незадолго до появления модификации Т-26-1. В начале 1938 г. в Советский Союз прибыла чехословацкая делегация фирмы Skoda, вместе с которой прибыл один из новейших танков Skoda S-II-a. Интерес к зарубежной бронетехнике АБТУ и наркомат проявляли неспроста – на тот момент чехословацкий танк, обладавший слабым артиллерийским вооружением и бронированием, имел весьма хорошую конструкцию ходовой части. Это позволяло “нарастить” на нем броню до 40-50 мм без особых последствий для подвески. Испытания танка S-II-a является предметом отдельной статьи. Скажем только, что советские танкисты-испытатели остались довольны ходовыми качествами иностранной техники. После рассмотрения отчета об испытаниях правительство СССР сочло возможным начать переговоры на предмет покупки танка вместе с технической документацией для последующего серийного производства S-II-a, однако закончились они безрезультатно. Причиной тому стала откровенная жадность обоих сторон, но преимущество здесь оставалось за советской стороной. Видя, что чехи готовы отдать свой танк только за большие деньги, с санкции наркома обороны СССР в течении одной ночи у ангара, в котором находился S-II-a, часовой временно “отсутствовал”. За эти несколько часов танк был тщательно обмерян советскими инженерами прибывших с заводов №185 и №37. Внимательно изучив полученные данные в АБТУ пришли к выводу, что S-II-a не так уж хорош, как это казалось ранее. От всего танка наибольшую ценность представляли только элементы ходовой части, а именно: подвеска, КПП, механизмы поворота, а также приборы наблюдения и переговорное устройство.
Поскольку самым близким по классу к S-II-a был Т-26 вышестоящее руководство инициировало создание модифицированного танка под индексом Т-26М. Работы начались в конце 1938 г. на заводе №185 конструкторской бригадой под руководством С.Гинзбурга. Танк получил подвеску типа “Шкода” с опорными катками от среднего танка Т-28 и расширенной до 350 мм гусеницей с увеличенной высотой гребней траков. На испытаниях, проведенных в начале 1939 г., Т-26М прошел 655 км со средней скоростью 26,74 км\ч, показав бесспорно лучшие ходовые качества по сравнению с Т-26-1. Самые лестные отзывы заслужила подвеска и конструкция гусениц.
Не дожидаясь завершения испытаний на заводе №174 начали проводить работы по модернизации танка Т-26-1 и доведения его до уровня Т-26М с использованием более мощного дизельного двигателя Д-744 или Д-745, и усиленной до 25 мм лобовой брони. Новый танк получил войсковое обозначение Т-26-5 и заводской индекс “126”, но в ходе проектирования техническое задание несколько раз изменялось. В итоге это привело к созданию двух совершенно разных машин: Т-26-5 – прямого наследника Т-26 и Т-126(СП) – прообраза легкого танка Т-50 с противоснарядным бронированием.[/size]
http://album.foto.ru/photos/pr0/209336/1764856.jpg[/size]
 

Артиллерийский танк Т-26-4[/size]

Как упоминалось выше, фирма Vickers разработала три варианта 6-тонного танка, из которых советской стороной был закуплен только один, предназначенный для поддержки пехоты. Танк огневой поддержки, вооруженный 47-мм пушкой, у закупочной комиссии УММ РККА интереса не вызвал. Наши специалисты посчитали такой калибр недостаточным, поэтому 19 марта 1931 года конструкторскому бюро завода «Большевик», АНИП и ВАММ было поручено «спешно разработать и предъявить в срок не позднее 7 ноября 1931 г. проект арттанка сопровождения типа В-26 с вооружением из 76-мм пушки во вращающейся башне, или без таковой».
Наиболее удачный вариант первым предложил коллектив конструкторско-испытательного отдела УММ РККА под руководством Н.Дыренкова. Испытания разработанной им сварной башни А-43 проходили в ноябре — декабре 1932 года. Из-за большого диаметра башенного погона подбашенную коробку удлинили, установив кормовой лист наклонно. Испытания выявили много претензий к конструкции башни и ее вооружению. Иначе и быть не могло, поскольку в танке не удалось разместить полковую пушку обр. 1927 г. из-за большой длины отката, то на испытания пришла машина с 76-мм противоштурмовой пушкой обр. 1910 г. Однако и после установки в 1933 году новой танковой пушки КТ избавиться от главного недостатка башни А-43 — тесноты — не удалось.
В пушке КТ («Кировская танковая») обр. 1927/32 г. использовалась качающаяся часть полевой полковой пушки обр. 1927 г. Она имела укороченную длину отката с 1000 до 560 мм, что достигалось поднятием давления в накатнике и тормозе отката, и как нельзя лучше подходила для артиллерийского танка.
После провала испытаний башни Дыренкова разработку новой конструкции под пушку КТ поручили заводу № 174. Заводские конструкторы пошли по пути увеличения размеров штатной башни Т-26 под 45-мм пушку. Установка 76-мм пушки в новой башне получила индекс КТ-26. В 1933 году УММ заказало пять танков Т-26-КТ, более известных как Т-26-4, три из которых должны были быть вооружены пушкой КТ-26, а два — новой 76-мм пушкой ПС-3.
Происхождение названия Т-26-4 пока выяснить не удалось. Возможно, речь идет о четвертой модификации танка Т-26. Хронологически она действительно была четвертой — после двух двухбашенных и одной однобашенной версий.
Испытания танков с пушкой КТ-26 завершились более удачно, чем с ПС-3, хотя последняя, разработанная П.Сячинтовым, по ряду своих характеристик была и более совершенной, чем КТ-26, и более мощной. Для стрельбы из нее использовались выстрелы от «трехдюймовки»— 76-мм пушки обр. 1902 г. Однако эта мощность оказалась избыточной, во всяком случае, при ее установке в Т-26-4. Испытания ПС-3 в этом танке привели к многочисленным поломкам: деформации погона башни, просадке рессор, прогибу подбашенного листа и т.д. Танк вышел из строя и требовал заводского ремонта. От установки ПС-3 в башне Т-26-4 отказались в пользу КТ-26. Несмотря на принятое решение о выпуске пробной партии Т-26-4, этот заказ долго не выполнялся. Лишь в сентябре 1934 года пять Т-26-4 с пушками КТ поступили в войска. Уже 19 сентября имел место досадный эпизод, положивший конец карьере Т-26-4. В ходе учений в одном из танков произошел прорыв газов через затвор в боевое отделение из-за разрушения гильзы. И хотя это происшествие не было связано ни с башней, ни с танком, заказ на изготовление 50 боевых машин в 1935 году отменили. В дальнейшем артиллерийские танки выпускались на шасси танка БТ-7. [/size]
 

Т-26ФТ - фото-танк

 
Наименее ивестной модификацией "двадцать шестого" был специализированный разведывательный танк, оснащенный фотоапааратурой.
Фото-танк Т-26ФТ был разработан специалистами склада-мастерской № 37 в Москве в 1937 г. на основе проекта, предложенного в октябре 1933 г. заведующим фотокинокабинетом этого склада В.И.Успенским. Базовой машиной для разработки фото-танка являлся легкий танк Т-26. Опытный образец машины был изготовлен в конце 1937 г. Он предназначался для кино-фотосъемки полосы обороны противника при проведении разведки. Он позволял производить съемку объектов, маршрута движения и панорамы местности как с места, так и с хода. В январе-феврале 1938 г. танк прошел полигонные испытании. На вооружении и в серийном производстве фото-танк не состоял.
Машина отличаюсь от линейного танка Т-26 отсутствием пушечного вооружения, был оставлен только 7,62-мм пулемет ДТ с боекомплектом 441 патрон (7 дисков). Для маскировки вместо 45-мм пушки был установлен ее деревянный муляж. Танк имел два специальных отделения: отделение съемки - в башне танка и отделение обработки снимков - в средней части корпуса сзади механика-водителя. Экипаж машины состоял из трех человек.
Для объектива фотоаппаратуры в левой боковой стенке башни были сделаны два отверстия диаметром 80 мм с закрывавшимися броневыми задвижками, замаскированными снаружи. Левый и правый боковые триплексы были смещены назад - ближе к оператору. Нa крыше башни был оставлен одни входной люк, так как на месте левого входного люка размещался перископ наблюдения. Из-за размещения входных отверстий объективов фотоаппаратуры место крепления поручневой антенны было изменено. В отделении съемки размещались кинофотоаппаратура; перископ, связанный синхронно с кинофотоаппаратурой; радиостанция; 7,62-мм пулемет ДТ с боекомплектом; щиток сигнализации и контроля работы аппаратуры; электродвигатели приводов киноаппаратуры и броневых заслонок тяжелого фотоаппарата; сиденье оператора; измененный механизм поворота башни с электродвигателем и контрольным прибором угла поворота.
Тяжелый фотоаппарат устанавливался в башне слева с направлением объектива пол углом 45° от оси канала ствола пушки и был подвешен в четырех точках, имевших специальную амортизационную подвеску. С помощью специального тросового механизма можно было изменять углы наклона фотоаппарата к горизонту в секторе +15°.
Фотоаппарат представлял собой полуавтомат с двумя конусами, рассчитанными на съемку с экспозицией 1/90, 1/180, 1/375, 1/750, с тремя светофильтрами и двумя объективами "Индустар" Ф-300 и Ф-210. Размер фотопластинок 90x150 мм. Фотоаппарат имел специальную кассету, емкостью 20 фотопластинок. При необходимости негативы могли быть обработаны непосредственно в танке.
В отделении обработки фотоснимков размешались: навигационный прибор с гироскопическим компасом "Аншютц", увеличитель, проявочный стол, бачки, химикаты для обработки, сушильный шкаф, щиток с приборами и сиденье оператора.
Навигационный прибор обеспечивал фиксацию положения танка в момент съемки н направление съемки, а также производил прокладку курса танка на карте масштаба 1:50000. Отметка об изменении курса танка производилась вручную по сигналу от механика-водителя (с помощью светосигнального прибора) по углу указателя гироскопа. Характеристики подвижности танка Т-26ФТ были сохранены на уровне базовой машины. [/size]

Специальные и вспомогательные машины на базе танка Т-26[/size]

 
Согласно принятой в начале 1932 года «Системе саперно-танкового вооружения РККА», в течение трех лет на вооружение Красной Армии должны были поступить танки — мостоукладчики (по тогдашней терминологии — саперные танки), танки — минные заградители, танки-тральщики, а также целый комплекс инженерно-строительных машин на танковых шасси.
В феврале 1932 года к проектированию саперного танка и танка-тральщика приступила специальная конструкторская группа Военно-инженерной академии. Первый образец саперного танка, получивший индекс СТ-26, был готов к испытаниям летом 1932 года. Базой для него послужил обычный двухбашенный Т-26, на котором оставили только одну башню, установив ее по центру корпуса. Для уменьшения общей высоты машины верхняя часть башни со смотровым окном была срезана. Металлический колейный мост длиной 7,8 м укладывался на специальное опорное приспособление. Укладка моста на препятствие осуществлялась с помощью лебедки с тросом (отбор мощности от двигателя танка) за 25—40 с. Экипаж из двух человек в это время оставался в танке. СТ-26 предназначался для преодоления водных преград и рвов шириной 6—6,5 м и вертикальных стенок и эскарпов высотой до 2 м боевыми машинами типов Т-27, Т-26 и БТ.
Осенью вышел на испытания второй вариант СТ-26 с выдвижной системой наводки моста, который укладывался на препятствие при помощи направляющей рамы специальной конструкции, а в марте 1933-го — третий, с опрокидывавшейся системой, представлявший собой модернизированный вариант первого. По конструкции моста все три варианта были почти одинаковы и различались лишь агрегатами, относившимися к разным системам наводки.
Летом 1933 года все три СТ-26 участвовали в маневрах, проходивших в Тоц-ких лагерях ЛВО. По результатам учений решено было запустить в производство танк с опрокидывающейся системой второго варианта, который оказался наиболее надежным и менее сложным в эксплуатации и обслуживании, по сравнению с двумя другими.
По решению Комитета Обороны СССР до конца 1933 года промышленность должна была дать армии 100 СТ-26. Однако дело шло очень медленно: изготовление отдельных узлов мостовых конструкций велось на заводах «Гипстальмост», «Союзверфь» и «Петрозавод» и в мастерских полукустарным методом. Окончательная сборка осуществлялась на заводе № 174. В течение 1934 года военная приемка приняла только 44 машины СТ-26, а в следующем году — еще 20. Но к этому времени эксплуатация саперных танков в войсках показала их невысокую надежность: при наводке мостов часто рвались тросы, гнулись стойки креплений.
Учитывая опыт войсковой эксплуатации, конструкторы завода «Гипстальмост» и Научно-исследовательского института инженерной техники (НИИИТ) РККА разработали и изготовили УСТ-26 («усовершенствованный саперный танк Т-26») с рычажной системой. Мост наводился с помощью двух рычагов, приводимых в действие гидроцилиндром. Его испытания показали ряд преимуществ перед предшествовавшими образцами.
В конце 1936 года созданное к тому времени саперно-танковое отделение НИИИТ РККА совместно с «Гипстальмостом» разработало проект более совершенного саперного танка с рычажной системой. Эта машина была изготовлена Подольским машиностроительным заводом им.Орджоникидзе в июле 1937 года и до сентября проходила испытания на полигоне НИИИТ, а в следующем году — на НИИБТПолигоне в Кубинке и участвовала в учениях ЛВО по преодолению танками инженерных препятствий. В 1939 году предполагалось изготовить партию таких машин, но всего было выпущено три таких танка — два на СТЗ и один на Подольском машиностроительном заводе.
К началу 1940 года в Красной Армии имелось 70 саперных танков на базе Т-26, включая опытные образцы.
Параллельно с саперными танками велась разработка танков-тральщиков. Конструктивно они представляли собой СТ-26 без моста, но со специальными наделками для навешивания противоминных тралов различной конструкции. В течение 1932—1933 годов проходили испытания три различных конструкции ножевых и катковых тралов. Однако на вооружение ни один из них принят не был.
В это же время шли работы по созданию различных деревянных мостов, деревянных и хворостяных фашин, а также различного рода удлинителей и устройств спаривания для преодоления рвов и эскарпов, специальных болото-ходных гусениц и ковриков, растаскива-телей проволочных заграждений, навесных бульдозеров и многого другого. Все эти образцы проходили испытания, порой довольно продолжительные. Несмотря на то, что результаты многих из них были признаны вполне удачными, ни одна из этих инженерных машин на вооружение не принималась.
К противоминным тралам пришлось вернуться почти сразу же после начала войны с Финляндией. Первые образцы тралов были изготовлены на ленинградских заводах — Кировском, № 185 имени С.М.Кирова и № 174 имени К.Е.Ворошилова уже в декабре 1939 года. Позже был спроектирован и запущен в производство дисковый минный трал. Кировский завод изготовил 93 таких трала, а завод № 174 — 49. В феврале — марте 1940 года они поступили в действующую армию.[/size]
 

Артиллерийские тягачи и транспортеры[/size]

 
Согласно пункту 19 «Системы танко-тракторного автоброневого вооружения РККА», предусматривалось создание так называемого «среднего трактора» с использованием шасси танка Т-19. Проект такого трактора в начале 1930 года был разработан и получил рабочее название «Борец». Однако после принятия на вооружение танка Т-26 работы над «Борцом» прекратили и начали проектирование аналогичной машины на базе Т-26. В феврале 1932 года артиллерийским КБ завода «Большевик» был разработан трактор-тягач открытого типа с брезентовым тентом. В сентябре того же года Артиллерийская академия представила проект тягача-транспортера с полностью бронированным корпусом.
Обе машины приняли на вооружение и запустили в серийное производство с 1 января 1933 года. Планировался ежегодный выпуск 200 тягачей Т-26Т2 и 150 тягачей-транспортеров Т-26Т. Однако выполнение этого плана сдерживалось необходимостью наращивания производства танков. Поэтому до конца 1933 года промышленность сдала армии только 163 тягача. Точное количество выпущенных тягачей-транспортеров Т-26Т неизвестно, однако план в 150 машин на 1933 год выполнен не был. В последующем ни Т-26Т, ни Т-26Т2 серийно не выпускались.
Обе машины оказались не слишком удачными, так как при буксировке артиллерийских орудий, особенно по пересеченной местности, их двигатели быстро перегревались.
На базе тягача-транспортера Т-26Т было изготовлено несколько машин передовых артиллерийских наблюдателей, так называемых «танков наблюдения»— Т-26ТН. Внешне от Т-26Т эта машина отличалась наличием шаровой установки пулемета ДТ в лобовом листе и поручневой антенны вокруг рубки. [/size]

Бронированные транспортеры[/size]

 
Первый образец бронетранспортера для перевозки личного состава был построен на базе Т-26 в 1933 году. Проект машины разработали слушатели ВАММ. Опытный экземпляр транспортера поступил на НИАП для испытаний в конце августа 1933 года.
На бронетранспортере, получившем индекс ТР-1, использовалось шасси танка Т-26 обр. 1931 года. Вместо штатного устанавливался 6-цилиндровый двигатель «Геркулес», объединенный в блок с коробкой передач. При этом моторно-трансмиссионное отделение располагалось в передней части корпуса машины. В кормовой части бронетранспортера находилась бронированная кабина с толщиной стенок 6—7 мм.
В транспортере перевозилось 16 человек, 14 из которых размещались в бронекабине. Бойцы сидели в ней, тесно прижавшись плечами друг к другу и упираясь коленями в сидящих напротив. Стволы винтовок, поставленных на пол, едва не достигали потолка кабины. Несмотря на то, что в стенках бронекабины имелись амбразуры для ведения огня из винтовок, пользоваться ими было можно лишь когда в ней находилось не более пяти человек.
Бронетранспортер имел множество недостатков: плохой доступ к двигателю, негерметичный пол кабины, приводивший к захлестыванию ее водой при преодолении даже незначительных водных препятствий, никуда не годное освещение, неудобный вход и выход из кабины через одностворчатую кормовую дверь. Кроме того, при движении по пересеченной местности с полной нагрузкой (полная боевая масса — 9445 кг) двигатель традиционно быстро перегревался.
Тем не менее, по результатам испытаний был сделан следующий вывод:

«ТР-1 весьма удобен для мехсоединений. Моторная группа Геркулес надежнее мотора Т-26... Необходимо уменьшить вес машины и улучшить комфортность в кабине, для чего возможно пойти на некоторое уменьшение числа перевозимых бойцов...»

Однако дальнейшие совершенствования бронетранспортера ТР-1 не проводились, так как уже велась разработка новых машин на базе однобашенного танка Т-26.
О ходе и результатах этих работ можно почерпнуть информацию из докладной записки начальника УММ РККА Н.А.Халепского, датированной сентябрем 1935 года.

«Заводом опытного машиностроения им.Кирова (завод № 185 — Прим. авт.) в течение последних трех лет по заказу АБТУ разработаны четыре образца транспортеров на базе Т-26.
В настоящее время изготовлены и прошли заводские и полигонные испытания следующие образцы:
1. Транспортер для пехоты на 10 чел. ТР-4;
2. Tранспортер для подвоза артснарядов к танкам ТР-4-1;
3. Tанк — цистерна ТЦ-26.
Кроме того, разработан проект ремонтного танка ТР-4-2.
Все машины имеют вес, превышающий вес Т-26.
В конструктивном отношении:
1. Все машины в связи с установкой корпуса большего объема имеют изме ненное расположение масляных радиаторов, что привело к ухудшению
охлаждения. 2. Увеличившаяся опорная база по сравнению с Т-26 также отрицательно влияет на работу агрегатов машины ТР.
По данным испытаний машин ТР и ТР-4-1 двигатели их все время перегревались и несмотря на принятые меры охлаждение их не доведено до нормального. Последнее подтверждается еще тем, что в 1934 году машины ТР-4 во время учений в Татищево не могли быть полностью использованы вследствие высокого температурного режима.
3. По внешнему виду машины типа ТР имеют прямоугольную рубку с вертикальной броней и представляют большую мишень.
4. По пулестойкости ТР слабее Т-26 (10 мм).
ТР-4-1 помимо общих недостатков имеет малое количество подвозимых снарядов (3 комплекта 45 мм или 2—76 мм).
Кроме того, все машины типа ТР обладают, по сравнению с линейными, пониженной проходимостью и по прочности деталей работают в более напряженных условиях.
Разработанный проект ТР-4-2 (ремонтный танк) полностью переносит на себя указанные недостатки. Докладывая вышеупомянутое прошу не начинать перенесенное на 1936 год строительство опытного образца ТР-4-3, а изготовленные и испытанные образцы машин ТР поставить на консервацию.
Полагаю, что дальнейшая работа по проектированию новых специальных машин на базе Т-26 с весом, превышающим его вес, является нецелесообразным».
http://bse.slovarionline.ru/photos/entsiklopediya_tehniki/oni_srajalis_za_pireneyami5.jpg
К подобному заключению начальника ГАБТУ добавить что-либо трудно. Можно лишь сказать, что после 1935 года никакого нового проектирования бронетранспортеров на базе танка Т-26 не проводилось. [/size]

Боевое применение[/size]

 
Первым танковым соединением, получившим Т-26, была 1-я механизированная бригада имени К.Б.Калиновского (МВО). Машины, поступившие в войска до конца 1931 года, не имели вооружения и предназначались в основном для обучения. Более или менее нормальная их эксплуатация началась только в 1932 году. Тогда же был утвержден новый штат мехбригады, по которому в ее составе должно было быть 178 танков Т-26. По этому штату началось формирование и других механизированных бригад.
Изучение и обобщение опыта учений, проведенных в 1931—1932 годах, выявили необходимость создания еще более крупных соединений. После предварительной проработки этого вопроса Штаб РККА разработал организационно-штатную структуру механизированного корпуса. Их формирование началось с осени 1932 года в Московском, Украинском и Ленинградском военных округах. В корпус входили две мехбригады, одна из которых имела на вооружении танки Т-26, а другая — БТ. С 1935 года мехкорпуса стали вооружаться только танками БТ.
С момента поступления в войска Т-26 обр. 1933 года типовым в мехбригадах на какое-то время стал смешанный взвод, состоявший из одного однобашенного и двух двухбашенных танков. Однако по мере насыщения войск однобашенными танками двухбашенные машины в основном передали в учебно-боевые парки, а также в танкетные и танковые батальоны стрелковых дивизий. К началу 1935 года танковый батальон стрелковой дивизии состоял из трех танковых рот по 15 Т-26 в каждой.
В августе 1938 года механизированные корпуса, бригады и полки были преобразованы в танковые. К концу 1938 года в Красной Армии имелось 17 легкотанковых бригад по 267 танков Т-26 в каждой и три химические танковые бригады, также укомплектованные химическими танками на базе Т-26.

Боевое крещение Т-26 получили в Испании. 18 июля 1936 года в этой стране начался мятеж против правительства республики, возглавленный генералом Франциско Франко. Мятеж поддержала большая часть армии гражданской гвардии и полиции. Высадив Африканскую армию в континентальной Испании, в течение нескольких недель Франко захватил половину территории страны. Но в крупных промышленных центрах севера— Мадриде, Барселоне, Валенсии, Бильбао и других мятеж не удался. В Испании началась гражданская война.
Уступая просьбе республиканского правительства, правительство СССР приняло решение продать испанцам военную технику и направить в Испанию военных советников, в том числе и танкистов.
26 сентября 1936 года в порт Картахена прибыла первая партия из 15 танков Т-26, которые предполагалось использовать для обучения испанских танкистов. Но обстановка осложнилась, и эти танки пошли на формирование танковой роты, командование над которой принял капитан РККА П.Арман. Уже 29 октября рота вступила в бой.
1 ноября нанесла удар по франкистам танковая группа полковника С.Кривошеина, в состав которой входили 23 Т-26 и девять бронеавтомобилей. При этом на части машин были испанские экипажи.
С начала декабря 1936 года в Испанию в массовом порядке начали прибывать танки Т-26 и другая военная техника, а также личный состав во главе с комбригом Д.Павловым. Командиры и механики-водители были кадровыми военными, направленными из лучших частей и соединений Красной Армии: механизированной бригады имени Володарского (г.Петергоф), 4-й механизированной бригады (г.Бобруйск), 1-го механизированного корпуса имени К.Б.Калиновского (г.Наро-Фоминск). На основе почти 100 единиц прибывшей техники и личного состава началось формирование 1-й Республиканской танковой бригады. Главным образом за счет советской помощи к лету 1938 года армия республиканцев располагала уже двумя бронетанковыми дивизиями.
Всего же до конца гражданской войны Советский Союз поставил республиканской Испании 297 танков Т-26 (поставлялись только однобашенные машины образца 1933 года). Эти машины принимали участие практически во всех боевых операциях, проводившихся армией республиканцев, и показали себя с хорошей стороны. Немецкие Pz.l и итальянские танкетки CV3/33, имевшие только пулеметное вооружение, были бессильны против Т-26. Последнее обстоятельство можно проиллюстрировать на следующем примере.
Во время боя у селения Эскивиас танк Т-26 Семена Осадчего таранил итальянскую танкетку CV3 и сбросил ее в ущелье. Вторая танкетка также была уничтожена, а две другие повреждены. Соотношение потерь иногда было еще большим. Так, в период сражения под Гвадалахарой за один день 10 марта взвод из двух Т-26 под командованием испанца Э.Феррера подбил 25 итальянских танкеток!
Следует, однако, подчеркнуть, что советским танкистам противостоял достойный противник. Пехота мятежников, особенно марокканская, неся большие потери от действий танков, не покидала окопов и не отходила. Марокканцы забрасывали боевые машины гранатами и бутылками с бензином, а когда их не было, солдаты противника с винтовками наперевес бросались прямо под танки, били прикладами по броне, хватались за гусеницы.
Боевые действия в Испании, продемонстрировавшие, с одной стороны, превосходство советских танков над немецкими и итальянскими в вооружении, с другой стороны, выявили и их основной недостаток — слабость бронирования. Даже лобовая броня Т-26 легко пробивалась немецкими и итальянскими противотанковыми пушками.

Первой боевой операцией Красной Армии, в которой участвовали танки Т-26, стал советско-японский вооруженный конфликт у о.Хасан в июле 1938 года. Для разгрома японской группировки советское командование привлекло 2-ю механизированную бригаду, а также 32-й и 40-й отдельные танковые батальоны.
Советская танковая группировка насчитывала 257 танков Т-26, в том числе 10 ХТ-26, три мостоукладчика СТ-26, 81 БТ-7 (в разведбатальоне 2-й мехбригады) и 13 самоходных установок СУ-5-2.
Еще до начала боевых действий 2-я мехбригада понесла существенные потери. 27 июля, за три дня до выступления в район боев, арестовали ее командира комбрига А.П.Панфилова, начальника штаба, комиссара, командиров батальонов и ряда других подразделений. Всех их объявили врагами народа. В результате 99% командного состава составляли вновь назначенные люди, что негативно сказалось на последующих действиях бригады. Так, например, из-за плохой организации движения колонн и спешки марш протяженностью всего в 45 км бригада прошла за 11 часов! При этом часть подразделений из-за полного незнания маршрута движения довольно долго блуждала по городу Ворошилов-Уссурийский.
При штурме занятых японцами сопок Богомольная и Заозерная наши танкисты натолкнулись на хорошо организованную противотанковую оборону. В результате было потеряно 85 танков Т-26, из них 9 — сожжены. После окончания боевых действий 39 танков были восстановлены силами воинских частей, а остальные ремонтировались в заводских условиях.
Основная тяжесть боевых действий танковых частей в Монголии у р.Халхин-Гол «легла на плечи» колесно-гусенич-ных танков БТ. По состоянию на 1 февраля 1939 года в составе 57-го Особого корпуса имелось всего 33 танка Т-26, 18 ХТ-26 и шесть тягачей на базе Т-26. «Бэтэшек», для сравнения, насчитывалось 219 единиц. Мало изменилась ситуация и в дальнейшем. Так, на 20 июля 1939 года в частях 1-й армейской группы имелось в наличии 10 танков ХТ-26 (в 11 тбр) и 14 Т-26 (в 82 сд). К августовским боям число «двадцатыиестых», главным образом, химических, немного увеличилось, но все равно они составляли сравнительно небольшой процент от общего числа участвовавших в боях танков. Тем не менее, использовались они достаточно интенсивно.
Здесь небезынтересно будет привести некоторые выдержки из документов, составленных в 1-й армейской группе по итогам боевых действий, в той части, в которой они касаются танков Т-26 и машин на их базе.
«Т-26 — показали себя исключительно с хорошей стороны, прекрасно ходили по барханам, очень большая живучесть танка. В 82-й стрелковой дивизии был случай, когда в Т-26 было пять попаданий из 37-мм орудия, разнесло броню, но танк не загорелся и после боя своим ходом пришел на СПАМ». После подобной лестной оценки следует куда менее лестное заключение, касающееся уже бронезащиты Т-26 (впрочем, и других наших танков): «японская 37-мм пушка пробивает броню любого нашего танка свободно».
Отдельной оценки заслужили действия химических танков.
«К началу боевых действий в составе 57-го Особого корпуса имелось всего 11 химических танков (ХТ-26) в составе роты боевого обеспечения 11-й танковой бригады (два взвода по 5 танков и танк командира роты). Огнеметной смеси имелось 3 зарядки в частях и 4 на складе.
20 июля в район боевых действий прибыла 2-я рота химических танков из состава 2-й танковой химической бригады. Она имела 18 ХТ-130 и 10 зарядок огнеметной смеси. Однако оказалось, что личный состав роты очень слабо подготовлен к огнеметанию. Поэтому до выхода роты непосредственно в район боевых действий с ними были проведены практические занятия по огнеметанию и изучен боевой опыт, уже имеющийся у танкистов-химиков 11-й танковой бригады.
Кроме того, в составе прибывшей на фронт 6-й танковой бригады имелось 9 ХТ-26. Всего к началу августа в войсках 1-й армейской группы имелось ХТ-26 — 19, ЛХТ-130 —18.
За период августовской операции (20—29 августа) все химические танки принимали участие в бою. Особенно активно они действовали в период 23—26 августа, причем в эти дни ЛХТ-130 ходили в атаку по 6—11 раз.
Всего за период конфликта химические подразделения израсходовали 32 т огнеметной смеси. Потери в людях составили 19 человек (9 убитых и 10 раненых), безвозвратные потери в танках — 12 машин, из них ХТ-26 — 10, (из них 11-я танковая бригада — 7 и 6-я танковая бригада —3), ХТ-130 —2.
Слабым местом применения огнеметных танков явились плохая разведка и подготовка машин к атаке. В результате было большое расходование огнесмеси на второстепенных участках и излишние потери.
В ходе первых же боев было установлено, что японская пехота не выдерживает огнеметания и боится химического танка. Это показал разгром отряда Азума 28—29 мая, в котором активно использовалось 5 ХТ-26.
В последующих боях там, где применялись огнеметные танки, японцы неизменно оставляли свои укрытия, не проявляя стойкости. Например, 12 июля отряд японцев в составе усиленной роты с 4 противотанковыми орудиями проник вглубь нашего расположения и, несмотря на неоднократные атаки, оказывал упорное сопротивление. Введенный только один химтанк, который дал струю огня по центру сопротивления, вызвал в рядах противника панику, японцы из передней линии траншей убежали вглубь котлована и подоспевшей нашей пехотой, занявшей гребень котлована, этот отряд был окончательно уничтожен».
http://mtdata.ru/u1/photo7B98/20339442633-0/original.jpg
Едва отгремела канонада на Дальнем Востоке, как заговорили орудия на Западе. Немецкие дивизии перешли польскую границу, началась Вторая мировая война. Накануне Второй мировой войны Т-26 главным образом состояли на вооружении отдельных легкотанковых бригад (256— 267 танков в каждой) и отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий (одна рота —10—15 танков). В составе этих частей и подразделений они принимали участие в «освободительном походе» в Западную Украину и Западную Белоруссию.
В частности, 17 сентября 1939 года польскую границу пересекли 878 Т-26 Белорусского фронта (22 тбр, 25 тбр, 29 тбр, 32 тбр) и 797 Т-26 Украинского фронта (26 тбр, 36 тбр, 38 тбр). Потери в ходе боевых действий во время польского похода были весьма незначительны: всего 15 «двадцатьшестых», а вот по причине разного рода технических неисправностей в ходе маршей вышли из строя 302 боевых машины. Потери танков, в том числе и Т-26, в ходе «зимней войны» были значительно больше.

Советско-финская, или, как ее часто называют, «зимняя» война началась 30 ноября 1939 года. В войне с Финляндией принимали участие 10-й танковый корпус, 20-я тяжелая, 34-, 35-, 39- и 40-я легкотанковые бригады, 20 отдельных танковых батальонов стрелковых дивизий. Уже в ходе войны на фронт прибыли 29-я легкотанковая бригада и значительное количество отдельных танковых батальонов.
Опыт войны заставил внести изменения в структуру танковых частей. Так, в условиях северного ТВД танки Т-37 и Т-38, которыми были укомплектованы две роты в танковых батальонах стрелковых дивизий, оказались бесполезны. Поэтому директивой Главного Военного Совета РККА от 1 января 1940 года предусматривалось в каждой стрелковой дивизии иметь танковый батальон из 54 Т-26 (из них 15 — химические), а в каждом стрелковом полку — танковую роту из 17 Т-26. В это же время началось формирование семи танковых полков по 164 танка Т-26 в каждом. Они предназначались для мотострелковых и легких моторизованных дивизий. Однако последних сформировали всего две.
Парк танков Т-26, использовавшийся во время «зимней» войны, был очень пестрым. В бригадах, имевших на вооружении боевые машины этого типа, можно было встретить и двухбашенные, и однобашенные танки разных лет выпуска, от 1931 до 1939 года. В танковых батальонах стрелковых дивизий материальная часть, как правило, была старой, выпуска 1931—1936 годов. Но некоторые части комплектовались новенькими Т-26, прямо с завода. Всего же к началу боевых действий в танковых частях Ленинградского фронта насчитывалось 848 танков Т-26.
Целью данного издания не является подробное описание действий танковых войск вообще и танков Т-26 в частности в операциях «зимней» войны. Достаточно сказать, что, как и боевые машины других марок, «двадцатьшестые» использовались в качестве основной ударной силы при прорыве «линии Маннергейма». В основном привлекались для разрушения фортификационных сооружений: от расстрела противотанковых надолб до ведения огня прямой наводкой по амбразурам финских дотов.
Наибольший же интерес вызывают действия 35-й легкотанковой бригады, поскольку именно это соединение провело самый крупный и едва ли не единственный бой с финскими танками.
Первые дни боев бригада действовала в направлении на Кивиниеми, а затем была переброшена в район Хоттинен — высота 65,5. До конца декабря танки бригады, неся большие потери, атаковали противника, поддерживая 123-ю и 138-ю стрелковые дивизии, а затем были выведены в резерв. В январе танкисты занимались эвакуацией и ремонтом матчасти, проводили занятия по отработке взаимодействия с пехотой, саперами и артиллерией. Учитывая опыт предыдущих боев, были изготовлены деревянные фашины. Их укладывали на сани, прицепляемые к танку сзади. Фашины предназначались для заполнения рвов и проходов между надолбами. По предложению бойцов был изготовлен деревянный мост для преодоления рвов. Предполагалось, что его можно будет толкать перед Т-26 на полозьях. Однако конструкция получилась очень громоздкой и тяжелой, что исключало передвижение моста в условиях пересеченной местности.
К началу прорыва главной полосы обороны «линии Маннергейма» танки бригады побатальонно придали 100-, 113- и 123-й стрелковым дивизиям, с которыми они и действовали до конца войны.
В конце февраля 1940 года в полосу наступления 35 лтбр была выдвинута 4-я финская танковая рота, насчитывавшая 13 танков Vickers 6-тонный, из них 10 — вооруженных 37-мм пушкой «Бофорс». Финские танки получили задачу— поддержать атаку пехоты 23-й финской пехотной дивизии.
В 6.15 26 февраля восемь «виккерсов» (с пушками «Бофорс») двинулись в бой. Из-за поломок две машины остановились, и к позициям советских войск вышло только шесть танков. Однако финским танкистам не повезло — пехота за ними не пошла, а из-за плохо проведенной разведки «виккерсы» напоролись на танки 35-й танковой бригады. Если судить по финским документам, судьба «виккерсов» сложилась следующим образом.
Танк с номером R-648 был подбит огнем нескольких советских танков и сгорел. Командир танка был ранен, но сумел выйти к своим. Трое остальных членов экипажа погибли. Vickers R-655, перейдя через железную дорогу, был подбит и оставлен экипажем. Этот танк финны смогли эвакуировать, но восстановлению он не подлежал и впоследствии был разобран. «Виккерсы» R-664 и R-667 получили по нескольку попаданий и потеряли ход. Некоторое время они вели огонь с места, а затем были оставлены экипажами. Vickers R-668 застрял, пытаясь свалить дерево. Из всего экипажа уцелел только один человек, остальные погибли. Vickers R-670 также был подбит.
В оперативной сводке 35-й танковой бригады за 26 февраля о подробностях этого боя сказано очень лаконично: «Два танка Vickers с пехотой вышли на правый фланг 245-го стрелкового полка, но были сбиты. Четыре «виккерса» пришли на помощь своей пехоте и были уничтожены огнем трех танков командиров рот, шедших на рекогносцировку».
Еще короче запись в «Журнале военных действий» 35-й бригады: «26 февраля 112-й танковый батальон вместе с частями 123-й стрелковой дивизии вышел в район Хонканиеми, где противник оказывал упорное сопротивление, неоднократно переходя в контратаки. Тут подбито два танка «Рено» и шесть «виккерсов», из них один «Рено» и три «виккерса» эвакуированы и сданы в штаб 7-й армии».

О дальнейшей судьбе трофейных «виккерсов» известно только то, что по одному танку экспонировалось на выставках «Разгром белофиннов» в Москве и Ленинграде. Один поступил в 377-й отдельный танковый батальон, а один (R-668) на полигон в Кубинку, где весной— летом 1940 года проходил испытания. Следует отметить, что значительно подробнее и эмоциональнее бой с танками противника описан его непосредственным участником В.С.Архиповым, в то время — командиром роты 112-го танкового батальона 35 лтбр.

«25 февраля авангард 245-го полка — 1-й стрелковый батальон капитана А.Макарова с приданной ему нашей танковой ротой, — продвигаясь вдоль железной дороги на Выборг, овладел станцией Кямяря, а к исходу дня — полустанком Хонканиеми и близлежащим поселком Урхала.
Пехотинцы вырыли окопы в снегу и в них посменно отдыхали. Мы ночевали прямо в танках, в лесу. Дежурили повзводно, замаскировав машины на просеке. Ночь прошла спокойно, и, когда на дежурство вышел танковый взвод лейтенанта И.И.Сачкова и стало светать, на меня навалилась дремота. Сижу в машине, на своем обычном месте, у пушки, и не пойму, то ли во сне, то ли наяву думаю о том, что вырвались мы далеко вперед, связи с соседом справа нет. А что есть? Есть хорошая позиция: слева низина — болото под снегом или озеро заболоченное, а справа насыпь железной дороги и несколько сзади нас, близ полустанка, переезд. Там тылы батальона — санчасть, полевая кухня... Двигатель танка работал на малых оборотах, вдруг перестаю его слышать. Уснул! С усилием открываю глаза, а в уши врывается рев танкового мотора. Нет, не наш. Это рядом. И в этот момент танк наш сильно дернуло...
Так, с происшествия, начался первый и последний бой с танками противника. Вспоминая его сегодня, прихожу к выводу, что он был одинаково неожиданным и для нас, и для врага. Для нас потому, что до того дня, до 26 февраля, мы вражеских танков не встречали и даже не слышали о них. Это первое. А второе — танки появились у нас в тылу, со стороны переезда, и лейтенант Сачков принял их за свои, за роту Кулабухова. Да и немудрено было спутать, так как легкий английский танк Vickers был внешне похож на Т-26, как близнец. Только пушка у нас посильней — 45-мм, а у «Виккерса» — 37-мм.
Ну а что касается противника, то, как выяснилось вскоре, у него слабо сработала разведка. Командование врага, разумеется, знало, что вчера мы овладели полустанком. Мало того, что знало, оно готовило контратаку на полустанок и в качестве исходной позиции наметило рощу между низиной и насыпью железной дороги, то есть место, где мы, танкисты и стрелки капитана Макарова, провели эту ночь. Вражеская разведка просмотрела тот факт, что после захвата Хонканиеми, посадив на броню штаб батальона и до сотни пехотинцев, мы уже в сумерках продвинулись еще на километр-полтора севернее Хонканиеми.
Итак, танк наш дернуло ударом извне. Я откинул люк и высунулся из него. Слышал, как внизу сержант Коробка вслух выразил свое мнение о механике-водителе задевшего нас танка:
— Вот шляпа! Ну я ему!..
— Не нашей роты машина! Нет, не нашей!— уверенно сказал радист Дмитриев.
Танк, задевший нашу гусеницу своей (наша машина стояла сбоку просеки, замаскированная ельником), удалялся. И хотя я знал, что это может быть только танк из роты Кулабухова, тревога как бы кольнула сердце. Почему — в этом я разобрался потом. А тут я видел вокруг утреннюю рощу, падала изморозь, и, как всегда, когда вдруг потеплеет, деревья стояли в снежном кружеве — в куржаке, как говорят на Урале. А дальше, у переезда, в утреннем туманце виднелась группа пехотинцев. Гуськом, одетые в полушубки и валенки, они шли к лесу с котелками в руках. «Кулабухов!», — подумал я, рассматривая танки, которые появились на переезде и стали медленно обгонять пехотинцев. Один из стрелков, изловчившись, поставил котелок на броню танка, на мотор, и поспешал рядом, крича что-то товарищам. Мирная утренняя картина. И вдруг я понял причину своей тревоги: на башне удалявшегося от нас танка была синяя полоса. Таких опознавательных знаков советские танки не имели. И пушки на танках были другие — короче и тоньше.
— Сачков, танки противника! — крикнул я в микрофон. — По танкам — огонь! Бронебойный! — приказал я Дмитриеву и услышал щелчок закрывшегося затвора пушки.
Башня танка, первым обогнавшего наших пехотинцев, слегка развернулась, пулеметная очередь прошлась по лесу, по ближним кустам, ударила в крышу моего башенного люка. Мелкие осколки порезали мне руки и лицо, но в тот момент я этого не почувствовал. Нырнув вниз, припал к прицелу. В оптике вижу пехотинцев. Срывая из-за спины винтовки, они кидаются в снег. Сообразили, на чьих моторах грели котелки с кашей. Ловлю в перекрестие правый борт «Виккерса». Выстрел, еще выстрел!
— Горит! — кричит Коробка.
Рядом гремят выстрелы танков Сачкова. Вскоре к ним присоединяются и другие. Значит, вступил в дело и взвод Наплавкова. Танк, который нас задел, встал, подбитый. Остальные вражеские машины потеряли строй и как бы разбрелись. Конечно, сказать о танках, что они паникуют, нельзя — паникуют экипажи. Но видим-то мы только машины, которые бросаются то в ту, то в другую сторону. Огонь! Огонь!
Всего в этот день в районе полустанка Хонканиеми было подбито 14 финских танков английского производства, а три машины мы захватили в исправности и по приказу командования отправили железной дорогой в Ленинград. Потом я их видел — они стояли во дворе ленинградского Музея революции в качестве экспонатов. А после Великой Отечественной войны я «виккерсов» там уже не нашел. Сотрудники Музея рассказали, что осенью сорок первого года, когда началась фашистская блокада города, танки были отремонтированы и отправлены с экипажами на фронт».
http://operation-barbarossa.narod.ru/panzer/rovnopanzer-dateien/t-26-finland.jpg
Насколько достоверно последнее утверждение, сказать трудно, но вот число подбитых финских танков В.С.Архипов явно завысил. Как это следует из приведенных выше документов, было подбито всего 6 боевых машин противника. Конечно же, действия малочисленных финских танковых частей не оказали никакого влияния на ход боев. А вот финская противотанковая оборона оказалась значительно эффективнее. Об этом красноречиво говорят цифры наших потерь в бронетанковой технике.
За весь период боевых действий с 30 ноября 1939 года по 13 марта 1940 года Красная Армия потеряла на Карельском перешейке 3178, из них 1903 составили боевые потери и 1275 — потери по техническим причинам. Потери танков Т-26 всех вариантов составили, по неполным данным, около 1000 единиц, то есть превысили количество «двадцатьшестых» на начало войны. Однако в ходе боевых действий в качестве пополнения прибывали танки как с заводов, так и в составе перебрасывавшихся на фронт новых танковых частей. В феврале 1940 года, например, на Карельский перешеек из Бреста прибыла 29 лтбр в составе 256 танков Т-26.
В итоге количество «двадцатьшестых» в танковом парке Красной Армии почти не изменилось, а вот сам этот парк в 1940-м — первой половине 1941 года претерпел значительные изменения.

21 ноября 1939 года Главный Военный совет принял решение о реорганизации автобронетанковых войск. Вместо танковых корпусов и отдельных танковых бригад в Красной Армии предполагалось иметь однотипную организацию танковых соединений в виде танковых бригад РГК, вооруженных танками БТ или Т-26, с последующим перевооружением их танками Т-34. В каждой такой бригаде должно было быть 258 танков. Тяжелые танковые бригады планировалось перевооружить танками KB — по 156 танков в бригаде (из них 39 БТ). Предусматривалось сформировать также 15 моторизованных дивизий (257 танков и 73 бронеавтомобиля в каждой).
К маю 1940 года эту реорганизацию в основном удалось завершить: в составе Красной Армии имелись четыре моторизованные дивизии, отдельные танковые и броневые бригады. Они представляли собой полностью сформированные моторизованные и танковые соединения, обеспеченные материальной частью и подготовленными кадрами. Кроме того, в состав кавалерийских дивизий входили танковые полки, а в состав стрелковых дивизий — танковые батальоны. Следует отметить, что советские моторизованные дивизии и танковые бригады 1940 года по числу боевых машин были равны немецкой танковой дивизии того же периода. Новая структура автобронетанковых войск и их боевой состав полностью соответствовали наличию бронетанковой техники, командных и технических кадров, а также сложившимся взглядам и накопленному опыту в области применения этого рода войск. К сожалению, эта структура просуществовала недолго.
В июне 1940 года Наркомат обороны вновь вернулся к вопросу об организации автобронетанковых войск Красной Армии, рассматривая его с точки зрения опыта действий немецких танковых войск во Франции. В результате было принято решение о формировании механизированных корпусов нового типа, куда входили бы две танковые и одна моторизованная дивизии. В танковой дивизии полагалось иметь 375 танков (63 KB, 210 Т-34, 26 БТ-7, 24 Т-26, 52 химических) и 91 бронемашину, в моторизованной — 275 легких танков. А всего в корпусе —1031 танк.
Летом 1940 года было начато формирование восьми механизированных корпусов и двух отдельных танковых дивизий. Из-за слишком малого поступления от промышленности танков KB и Т-34 танковые дивизии были укомплектованы танками Т-26 и БТ. На их формирование были обращены 19 танковых бригад, два танковых полка и все танковые батальоны стрелковых дивизий (за исключением 15 дивизий Дальневосточного фронта). В октябре — ноябре 1940 года «сверх плана» в Киевском Особом военном округе был сформирован 9-й механизированный корпус.
Реорганизация 1940 года привела к существенному снижению боеспособности автобронетанковых войск. Одни части и соединения расформировывались, другие создавались вновь. Шла ротация личного состава, передислокация частей. Вместе с тем, на этом этапе и техники, и людей было еще достаточно, чтобы укомплектовать новые соединения до штата.
В феврале 1941 года по предложению начальника Генерального штаба Г.К.Жукова правительство утвердило план по развертыванию еще 21 механизированного корпуса. По этому плану Красная Армия должна была иметь 61 танковую дивизию (в том числе 3 отдельные) и 31 моторизованную (в том числе 2 отдельные). Для обеспечения новых формирований требовалось уже около 32 тыс.танков, в том числе 16,6 тыс.танков Т-34 и КВ. Чтобы выпустить необходимое количество боевых машин при существовавшей в 1940—1941 годах мощности танковой промышленности, даже с учетом привлечения новых предприятий, таких как Сталинградский и Челябинский тракторные заводы, требовалось не менее 4—5 лет. Трудно понять логику принятия такого решения, когда война буквально стояла у порога. В результате все соединения, имевшиеся в начале 1940 года, расформировали, а их боевая техника и личный состав были направлены на формирование механизированных корпусов. Однако этого было недостаточно. В первом полугодии 1941 года промышленность дала армии 1800 танков, что мало влияло на ситуацию. Укомплектованность корпусов приграничных военных округов всеми типами боевых машин к началу войны составляла в среднем 53%, автомобилями — 39%, тракторами — 44%, ремонтными средствами — 29%, мотоциклами — 17%. Значительная часть техники нуждалась в среднем и капитальном ремонте, а промышленность могла дать к 1 июня 1941 года только 11% потребного количества запасных частей. Вместе с тем, даже в таком недоукомплектованном виде автобронетанковые войска Красной Армии по количеству боевых машин представляли самую внушительную силу в мире. На 21 июня 1941 года в войсках имелось 25 932 танка всех типов (у Германии — 5694). В западных приграничных военных округах дислоцировалось 19 механизированных корпусов, а также другие танковые части, насчитывавшие 13 981 танк (у Германии, включая ее союзников, — 3899 танков и штурмовых орудий). Даже с учетом только полностью боеготовых машин, вступивших в бой 22 июня, соотношение составляло, как минимум, 2:1 в пользу Красной Армии.
Что же касается танков Т-26 и машин на его базе, то судить об их количестве и степени боевой готовности можно из приводимой таблицы. При этом необходимо дать некоторые пояснения по поводу разбивки боевых машин на категории.
С 1 апреля 1940 года было введено в действие «Наставление по учету и отчетности в Красной Армии». В соответствии с этим наставлением все военное имущество (в том числе и танки) делилось на пять категорий в зависимости от его технического состояния.
1-я категория — новое, не бывшее в эксплуатации, отвечающее требованиям технических условий и вполне годное к использованию по прямому назначению - к ней относился 951 танк.
2-я категория — имущество, находившееся в эксплуатации, вполне исправное и годное к использованию по прямому назначению. Сюда же относится имущество, требующее текущего ремонта - 6438 танков.
3-я категория — имущество, требующее ремонта в мастерских округа (средний ремонт) - 522 танка.
4-я категория — имущество, требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах промышленности (капитальный ремонт) - 838 танков.
5-я категория — негодное имущество. [/size]
Общее число всех Т-26, на 1 июня 1941 г., оценивается в 10268 танков. Если разложить это количество по модификациям, имевшихся на тот момент в Особых Военных Округах, ближе всего находившихся к Германии, то получится следующая картина:
Т-26 "двухбашенный" обр.1931 г. - 589 танков (ЛВО - 87, ПрибОВО - 25, ЗапОВО - 211, КОВО - 230, ОдВО - 36)
Т-26 "линейный" - 2104 (ЛВО - 222, ПрибОВО - 334, ЗапОВО - 719, КОВО - 746, ОдВО - 83)
Т-26 "радийный" - 1528 (ЛВО - 222, ПрибОВО - 148, ЗапОВО - 341, КОВО - 722, ОдВО - 95)
ХТ-26 - 128 (больше всего их имелось в ЛВО - 64 единицы, ПрибОВО - 10, ЗапОВО - 38, КОВО - 16)
ХТ-130 - 180 (из них КОВО принадлежало 113, ЛВО - 12, ПрибОВО - 1, ЗапОВО - 50, ОдВО - 4)
ХТ-133 - 179 (по 67 в КОВО и ЛВО, ПрибОВО - 9, ЗапОВО - 22, ОдВО - 14)
ТТ-26 - 26, все в КОВО
ТУ-26 - 29 (три в ЛВО и 26 в КОВО)
СТ-26 - 12
Т-26Т - 100.

Итого - 4875 танков Т-26 всех модификаций. Из этого количества 709 боевых машин относились к 3-й и 4-й категориям, то есть требовали среднего и капитального ремонта. Само собой разумеется, что эти танки были небоеспособны. Формально к боеготовым машинам относились танки 1-й и 2-й категорий. 828 танков 1-й категории представляли собой технику, находившуюся на хранении. После снятия с хранения эти танки были готовы к бою. Сложнее обстояло дело с машинами 2-й категории (3339 единиц), к которой относились как вполне исправные и годные к использованию танки, так и требующие текущего ремонта. В понятие «текущий ремонт» входила такая операция, как замена аккумуляторов, траков гусениц, опорных катков и т.д. Если учесть дефицит запасных частей, имевшийся в Красной Армии, то становится ясно, что некоторая часть танков 2-й категории была небоеспособной. В некоторых подразделениях до трети машин стояли без движения (особенно для Т-26 не хватало траков и пальцев), хотя числились они во 2-й категории. Кроме того, до 30% танков составляли машины выпуска 1931—1934 годов, имевшие ограниченный моторесурс.
Не стоит также забывать и танках оставшихся в тылу, среди которых омталось 320 ХТ-130, 148 ХТ-133, 2 ХТ-134, 180 ХТ-26 и 4528 "обычных" Т-26.
Таким образом, в пяти западных военных округах имелось примерно 3100 — 3200 технически исправных танков Т-26 и машин на их базе, что немногим меньше всего немецкого танкового парка, предназначенного для вторжения в СССР, и примерно 40% от общего числа советских танков, имевшихся в этих округах. В ходе боевых действий первых месяцев Великой Отечественной войны большинство Т-26 оказались потерянными в основном от огня артиллерии и ударов авиации. Много машин вышло из строя по техническим причинам, а недостаточная обеспеченность воинских частей средствами эвакуации и нехватка запасных частей не позволили их отремонтировать. При отходе даже танки с незначительными поломками приходилось взрывать или поджигать. Динамику и характер потерь можно проиллюстрировать на примере 12-го механизированного корпуса (командир — генерал-майор Н.М.Шестопалов), накануне войны дислоцировавшегося в Прибалтийском Особом военном округе. В составе корпуса на 22 июня 1941 года имелось 449 танков Т-26, два химических танка и четыре тягача-транспортера Т-26Т. К 7 июля 201 Т-26, оба химических танка и все транспортеры были подбиты. Еще 186 Т-26 вышли из строя по техническим причинам. За этот же период в 125 тп 202 мд было потеряно 66 танков Т-26, из них 60 — безвозвратно.
К 21 июля 1941 года в 28 тд 12 мк осталось 4 БТ-7, 1 Т-26 и 2 БА-20, в 23 тд — 4 Т-26, в 202 мд — 1 Т-26! Корпус практически перестал существовать как соединение танковых войск.

К осени 1941 года число «двадцатьшестых» в Красной Армии заметно сократилось, но они по-прежнему продолжали составлять значительный процент материальной части. Так, например, на 1 октября 1941 года в танковых частях Западного фронта насчитывалось 475 танков, 298 из них — Т-26. Это составляло 62%! Впрочем, техническое состояние многих из них оставляло желать лучшего. Вот что говорилось, например, в «Отчете о боевых действиях 20-й танковой бригады», получившей 20 Т-26 по пути на фронт в начале октября. «Танки Т-26, прибывшие с рембазы, заводились с трудом, с буксировки, а 14 штук не заводились совершенно». По-видимому, так обстояло дело и во многих других бригадах. Во всяком случае, подобное положение лишь способствовало быстрой убыли боевых машин этого типа. [/size]
 
 
Спустя месяц, 28 октября 1941 года, в разгар немецкого наступления на Москву, в составе нашего Западного фронта имелся 441 танк. Только 50 из них были Т-26, причем 14 находились в ремонте. «Двадцатьшестые» принимали участие не только в обороне Москвы. Ими был вооружен, например, 86-й отдельный танковый батальон Ленинградского фронта. 20 декабря 1941 года он получил задачу поддержать атаку нашей пехоты из района Колпино в направлении Красный Бор, Тосно. В ходе этой боевой операции совершил свой подвиг командир взвода младший лейтенант М.И.Яковлев. Вот что говорится об этом в наградном листе.

«Тов.Яковлев в боях с фашистскими оккупантами проявил себя верным сыном Социалистической Родины, героем Отечественной войны. В течение 6 дней, с 20 по 26 декабря 1941 года (в боях за Красный Бор), командир танка Т-26 Яковлев не выходил из машины, беспощадно уничтожая живую силу и технику врага. После взятия нашими частями противотанкового рва немцы пытались возвратить утерянные ими выгодные рубежи. Они трижды контратаковали наши танки. Тов.Яковлев, подпуская фашистов на 100 метров, в упор расстреливал их и снова переходил в атаку.
Только за одну ночь, с 22 на 23 декабря им уничтожено свыше 200 солдат и офицеров противника, два дзота, три ПТО, 4 пулеметных гнезда, три миномета с прислугой и склад боеприпасов в дер. Красный Бор.
Танк Яковлева имел 9 пробоин, но отважный командир сумел его вывести с поля боя».
Младшему лейтенанту Яковлеву было присвоено звание Героя Советского Союза.
Что же касается танков Т-26, то они продолжали использоваться в боевых действиях на всем протяжении советско-германского фронта от Баренцева до Черного морей в течение всего 1942 года. Правда, уже в значительно меньших количествах, чем в 1941-м.
Так, например, в составе 22-го танкового корпуса Юго-Западного фронта по состоянию на 9 мая 1942 года, то есть накануне наступления на Харьков, имелось 105 танков. Шесть из них — Т-26. К сожалению, полных данных о составе танковой группировки Юго-Западного фронта нет, поэтому нельзя указать, в каких еще танковых частях фронта имелись боевые машины этого типа. Точно известно, что упомянутые шесть танков Т-26 находились на вооружении 13-й танковой бригады. Все бригады 22 тк вступили в бой с немецкой танковой группировкой (боевая группа 3 тд и 23 тд) 13 мая 1942 года, отражая контрудар во фланг наступавшим войскам 38-й армии. Немецкая группировка насчитывала более 130 танков. В результате боя 13 тбр, как, впрочем, и две другие бригады корпуса — 36-я и 133-я, потеряла все свои танки. При этом, по донесению командиров бригад, было уничтожено более 100 танков противника.

Последними крупными операциями Великой Отечественной войны, в которых в более или менее заметных количествах принимали участие танки Т-26, были Сталинградская битва и битва за Кавказ.
На 15 июля 1942 года «двадцатьшестые» имелись только в 63 тбр (8 единиц) и 62 отб (17 единиц) Южного фронта. В ходе боев к концу июля 15 танков Т-26 были потеряны. В составе войск Приморской группы Северо-Кавказского фронта действовал 126 отб (36 танков Т-26).
10 августа 1942 года 126 отб был передислоцирован в район Абинская-Крымская с задачей совместно со 103-й Краснознаменной стрелковой бригадой «упорно оборонять горные перевалы к Новороссийску, используя танки как неподвижные огневые точки, закопав их в землю».
Утром 17 августа противник силами до 18 танков Pz.IV Ausf.F1 с двумя ротами автоматчиков при поддержке 2-3 артиллерийских и минометных батарей перешел в наступление от ст. Ахтырская в направлении ст. Абинская.
Этот населенный пункт обороняла 1-я рота 126 отб в составе 11 танков Т-26. В течение двух часов она вела бой с танками противника, а затем отступила на запасные позиции, с которых танки вели огонь с места. На западной окраине Абинской завязался уличный бой с танками противника. К концу дня рота потеряла от артогня и в танковом бою 7 танков. Еще 3 поврежденные машины были взорваны по приказу политрука роты. Подбитые танки не эвакуировались по причине отсутствия эвакосредств.
18 августа вступила в бой с противником 2-я танковая рота. До 30 немецких танков и 20 автомашин с пехотой двигались в направлении станицы Крымской. В результате трехдневных позиционных боев с танками и пехотой противника рота потеряла два танка. Немецкие потери — 4 танка и несколько десятков пехотинцев. Несколько раз атаковала противника с восточной окраины Крымской 3-я танковая рота совместно с батальоном 103 сбр и до исхода дня 19 августа не давала немцам возможности овладеть станцией. Однако уже на следующий день немцы, подтянув резервы, овладели Крымской. Все танки 3-й роты 126 отб попали в окружение и погибли. Противник в этом бою потерял 5 танков, минометную батарею и до роты пехоты.
К 22 августа 1942 года батальон потерял 30 танков. При этом от ударов авиации— 5 танков, от огня артиллерии и танков противника — 21, от огня огнеметчиков — 1. Кроме того, 3 танка были подорваны экипажами.
Оставшиеся в строю 6 «двадцатьшестых» использовались как неподвижные огневые точки для обороны горных проходов в 25 км севернее Новороссийска. Батальон понес большие потери из-за неправильного применения танков, которые без поддержки пехоты и артиллерии вели оборонительные бои на фронте протяженностью 20 км группами по 3—5 машин. Личный же состав 126 отб дрался геройски. Командир 2-й роты лейтенант Мелешко на своем Т-26 20 августа 1942 года лично уничтожил 4 немецких средних танка.
Еще одной частью, имевшей на вооружении значительное число танков Т-26, была 207 тбр. В ее составе на начало декабря 1942 года имелось 52 танка: 46 Т-26 и 6 Т-60.
В конце декабря 207 тбр вела наиболее интенсивные бои с противником (по сравнению с другими танковыми частями Закавказского фронта), пытаясь уничтожить в районе Сурх-Дигора танковый батальон моторизованной дивизии СС «Викинг». В течение 27 и 28 декабря из-за слабой организации боевых действий бригада потеряла 37 танков Т-26 и Т-60, подбив при этом 14 танков противника (10 из них были эвакуированы немцами с поля боя).
Следует отметить, что практически во всех случаях после потери танков Т-26 бригады и батальоны, их имевшие, в качестве пополнения получали боевые машины других типов, находящихся в серийном производстве или получаемых по ленд-лизу. В частности, на вооружение батальонов легких танков танковых бригад поступали машины Т-60 и Т-70.
В 1943 году на большинстве участков советско-германского фронта танки Т-26 уже не использовались. В основном они сохранялись там, где фронт был достаточно стабилен, где длительное время не велось активных боевых действий, а также в некоторых тыловых частях.
В связи с этим любопытно будет упомянуть 151-ю танковую бригаду (45-я армия, Закавказский фронт). Бригада в составе 24 Т-26 и 19 английских легких танков Mk.VII «Тетрарх» охраняла государственную границу СССР с Ираном. В январе 1943 года бригаду перебросили в Туапсе в распоряжение 47-й армии.
Довольно долго «двадцатьшестые» сохранялись в войсках Ленинградского фронта. В частности, к началу операции по снятию блокады в январе 1944 года в составе 1-й и 220-й танковых бригад Ленинградского фронта имелось по 32 танка Т-26.
На другом стабильном участке советско-германского фронта — в Карелии и на Мурманском направлении — Т-26 состояли на вооружении еще дольше — до лета 1944 года.

Последней же боевой операцией советских Вооруженных сил, в которой приняли участие Т-26, стал разгром японской Квантунской армии в августе 1945 года. На Дальнем Востоке к 1945 году сохранилось довольно много танков старых марок, в первую очередь Т-26 и БТ-7. Ими были укомплектованы несколько танковых бригад, которые всю Великую Отечественную войну находились на манчьжурской границе и не участвовали в военных действиях. С целью повышения их боевых возможностей летом 1945 года с заводов поступило 670 танков Т-34-85, которыми укомплектовали первые батальоны в этих танковых бригадах. На вооружении же вторых и третьих батальонов сохранились танки Т-26 или БТ-7. В таком составе эти части приняли участие в боях с японцами. [/size]
http://cdn.fishki.net/upload/post/201507/17/1599612/tn/0_17d8c2_5e80f523_orig.jpg[/size]